В её творческой биографии десятки драматических и мелодраматических ролей… Она обладает яркой внешностью и харизмой, благодаря которой ты до последнего момента сопереживаешь её многочисленным героиням… Востребованная актриса, прекрасная мама и замечательный собеседник Ольга Павловец нашла время в своём плотном съёмочном графике, чтобы встретиться в уютном питерском ресторанчике и за чашкой ароматного чая ответить на все мои вопросы.

Ольга, вы сейчас очень много снимаетесь. Расскажите, где мы сможем увидеть вас в ближайшее время?

В марте на телеканале «Домашний» выйдет фильм «Сколько живёт любовь». Четыре серии, интересная история с нетипичным сюжетом, для меня по крайней мере. Я играю женщину своего возраста, у которой завязывается роман с молодым человеком. Ему 18.

 Как интересно! С кем вы там снимаетесь?

Основной мой партнёр, который играет молодого человека, – это Слава Чепурченко. Актёр «Табакерки» Олега Табакова. Мы с ним знакомы уже, наверное, лет десять по-человечески, а в кино, профессионально, первый раз пересеклись. И всё отлично сложилось. Как сказал наш режиссёр Денис Елеонский, он долго искал пару. Именно пару, потому что для него очень важна была «химия» между героями. И когда мы попробовались со Славой, эта «химия» появилась. Ему понравился наш тандем, мы были утверждены и очень-очень хорошо поработали вместе. Кстати, до сих пор общаемся.

У вас множество ролей в кино, вы сыграли огромное количество героинь… Скажите, насколько они накладывают отпечаток на вас настоящую? Нужно ли во время съёмок полностью вживаться в своего персонажа, чтобы лучше почувствовать его?

Вживаться в роль, в процесс, скажем так, рабочий, нужно лишь тогда, когда ты работаешь. Потому что в противном случае можно свихнуться чуть-чуть и уйти в шизофрению. Конечно, если ты готовишься к роли, то думаешь о ней, и это нормально, но если ты живёшь этим… Здесь очень важен баланс, поэтому в перерывах между съёмками я всегда возвращаюсь к себе, хотя, конечно, не ухожу далеко от образа своей героини. Мы, актёры, всё-таки не сумасшедшие совсем люди.

А что касается остаточных вещей, я сейчас начинаю на себе ощущать, что да, откладываются некоторые роли. Раньше я этого не замечала, а теперь чувствую, что какие-то эмоциональные вещи, которые я переживала как актриса, живут и иногда во мне даже гуляют… По крайней мере, я понимаю, что некая эмоция и чувствование определённой ситуации во мне уже есть.

Это пугает?

Иногда пугает, становится страшно: а вдруг ещё небольшой шажок, и ты перешагнёшь в какую-то степь, куда не надо. Это случается, когда тебе нехорошо в жизни (ну, бывают ведь моменты, когда у тебя настроение тяжёлое, ещё что-то). Появляется чувство какой-то расшатанности, и ты понимаешь, что на самом деле точка опасности, благодаря которой ты можешь зайти в эту бездну, не так далека. По большому счёту, если рыться, рыться, рыться, можно дорыть… Как Ницше говорил: «Если долго смотреть в бездну, то бездна когда-нибудь посмотрит на тебя». Поэтому наша профессия, с одной стороны, прекрасна, с другой – опасна. Если ей действительно отдаваться.

Ольга, а самая сложная роль в вашей творческой биографии какая?

В основном все роли у меня такие, потому что моя основная нагрузка – драматическая и мелодраматическая. И когда я читаю порой сценарии, понимаю, что на долю моих персонажей выпадает всё. (Смеётся.) Вот всё, что можно! Все трагедии жизни я уже, наверное, прожила со своими героинями. Но, слава Богу, меня Господь наделил чувством юмора и самоиронии, что очень важно. И вот именно она и не даёт мне, наверное, куда-то там шагать, куда не надо.

А если брать конкретные примеры, то самая непростая для меня роль была в фильме «Ленинград 46». Сложный проект и сложная история, где я играла женщину без ноги. Очень сильная и жёсткая женщина, которая прошла войну, но «сломалась» в быту, в обычной жизненной ситуации, и закончила жизнь самоубийством. И ещё сложная роль была в фильме «Наше счастливое завтра». Это, кстати, и одна из моих любимых ролей – вот такое совпадение. Хотя я думаю, что у меня где-то рядом стоят эти понятия.

То есть любите преодолевать сложности?

Очень люблю, но в тандеме. Мне важен творческий тандем с режиссёром, с актёрами… В одиночку мне сложно было бы какие-то вещи сделать, я иногда даже не знаю, в правильном ли направлении двигаюсь. Я коллективный в этом смысле человек и актриса режиссёра, команды, партнёра… Должны быть авторитеты, уж так я воспитана.

А кто ваш абсолютный авторитет? Есть такой человек в жизни?

Мама. Конечно, мама. Самый близкий человек, с которым я и советуюсь, и доверяю очень многое, потому что это тот человек, которому можно довериться. И не оттого, что это мама, а потому что она действительно очень умный человек и мудрая женщина.

Вы родились в актёрской семье. Наверное, выбор профессии был очевиден с самого детства?

По большому счету мне деваться было некуда, потому что в моём окружении были одни актёры. Среди друзей родителей были актёры, бабушка, дедушка, дядя; мамина работа – театральный институт и т. д. Я ничего другого-то и не видела! Хотя родители меня вообще никуда не тянули, единственное, отвели заниматься музыкой. Говорят, что я очень хотела этого сама, но я, конечно же, не помню, хотела или нет. В итоге в девять лет я оказалась в музыкальной школе в классе гитары, флейты и фортепиано. Прекрасная петербургская школа со своей атмосферой и цветочками в парнике на Литейном, 46, которая существует до сих пор! Там учились всего 70 человек, и мы совмещали учёбу с музыкой. Причём музыка была основной, а всякие математики, алгебры и физики на втором плане… Я играла, пела романсы, и различные музыкальные конкурсы, концертная деятельность и так далее были в моей жизни постоянно.

Сейчас поёте?

Нет. Не хочется. Это какой-то психологический момент. Вот поэтому я и говорю: кто хотел, чтобы я занималась музыкой, я не знаю. (Смеётся.)

А если бы предложили роль, в которой нужно петь?

Другое дело. Это как будто бы уже не я. А вот чтобы увидеть, например, афишу, что Ольга Павловец поёт романсы в БКЗ «Октябрьский», – это нет. Это для меня просто страх Божий. Как подумаю, сразу вспоминаются все эти конкурсы, и холодный пот прямо. Я жутко всегда волновалась, очень боялась сценического пространства… Выходила с гитарой, и у меня тряслись руки, хотя играла я прекрасно. Мне вообще порой говорили, что нужно поступать в консерваторию, потому что хорошая была почва, видимо, для дальнейшего развития, но как-то я… Нет!

И с театром тоже не сложилось?

Не сложилось. Когда я заканчивала учёбу, было очень плохо с театрами – это были те остаточные времена, когда в театрах по 15–20 человек сидели, что выглядело очень печально. Хотя я училась у Исаака Романовича Штокбанта в театре «Буфф» и у него всегда были аншлаги – народ любил этот театр даже в те застойные времена. Но это была абсолютно не моя специфика, другое направление – эстрадное. А я, изначально поступая в институт, шла на драматическое отделение. Мне хотелось серьёзных ролей и серьёзного репертуара.

Если бы сейчас предложили в театре сыграть, согласились бы? Ситуация-то ведь совсем иная теперь. Нет желания попробовать?

Смотря что и смотря с кем. Иногда желание возникает, но оно такое, иллюзорное, из разряда ассоциаций, связанных с лучшим ощущением этого искусства. А ведь есть ещё чёрная работа, которая там происходит: трения, адаптация, что-то ещё, что не всегда тебе нравится. И проходя вот эти инстанции, ты можешь испортить себе все ощущения финальные. Ну и потом, может быть, срабатывает некое стеснение и даже страх выхода на сцену, потому что опыта сценического у меня не было давно, с начала 2000 годов.

 А перед камерой во время съёмок страха нет?

Есть волнение. Всегда. Я вообще в этом плане паникёрша. А волнение связано с ответственностью – для меня важно никого не подвести. Я не из тех, кто, не зная, что и как, будет рисковать. Если мне дают текст за неделю до съёмок, то я начну его читать и учить в тот день, в который мне его дали, а не в последний день перед съёмками вдруг открою на пять минут и тут же закрою. И это не значит, что я зануда, нет! Но мне очень важно быть в теме, в материале, мне часто не хватает адаптационного периода. И иногда бывает обидно, что мы пашем, скачем куда-то сломя голову и в итоге многое делаем поверхностно и не докапываемся до каких-то более интересных моментов.

 Ольга, вашему младшему сыну всего полтора годика. Тяжело ли было возвращаться к съёмочному процессу после рождения ребёнка?

Всегда, когда длительный перерыв, тяжело. Это как спортсмену, который без тренировок… ломка уже какая-то начинается. И страшно, потому что ты боишься, что форма уйдёт определённая. У актёра ведь тоже есть форма. У спортсменов, танцоров это мышечная память, а у актёров – эмоциональная и техническая, потому что кино – это технический процесс. И во время первых съёмок, которые случились в моей жизни после рождения Андрюши, были ощущения, как будто я вообще забыла, как всё это происходит. Было сложное, непонятное состояние, но помогло то, что партнёр по фильму был хороший – Лёшка Фатеев. Не то что он понимал, в каком я состоянии нахожусь… Он просто по-человечески хороший. Мне с ним было комфортно.

Зато потом я за полгода в пяти проектах подряд поучаствовала! Правда, к концу года была уже никакая – сложные все были роли и героини. Всё это ведь так или иначе через себя пропускаешь. А ещё и маленький ребёнок.

 А старший ваш сын Макар уже ведь школьник?

Да, второклассник.

И как? Нравится ему учиться?

Ну… с переменным успехом! Ему нравится тусоваться в школе, у него там друзья!

То есть школа у него для общения.

И слава Богу! Слава Богу, что он не говорит: «Я не хочу идти в школу, мне это не нужно!» Он вообще не особо тяготеет к учебному процессу, а вот именно пообщаться с друганами, поиграть в футбол на переменке – это с удовольствием! Зато у него есть стимул туда идти. У нас очень хороший классный руководитель – она продвинутый учитель, умеет найти с детьми контакт и их заинтересовать! Не из назидателей, не будет пичкать и заставлять ребёнка. У него отвращения нет к школе, но и любви особой нет. Нормальный мальчишка.

Не ботаник?

Не ботаник. Совсем не ботаник. (Смеётся.)

 Кто вам помогает с детьми?

Родители. Всё, что связано с детьми, – это мои самые большие страхи и самая большая ответственность. И я считаю, что если родители готовы, то кто может быть лучшим помощником? Это люди, которые воспитали тебя, и ты понимаешь, что они будут воспитывать твоих детей в тех же условиях.

 Сыновья спокойно отпускают на съёмки? Ведь порой приходится уезжать не на один день…

Ну, им некуда деться, они привыкшие. Хотя, конечно, сердце кровью обливается. Вот даже сегодня я уходила, а у малыша сейчас период, когда он всё время: «Мама, мама, мама…», и расставание – это такой душещипательный момент! Здесь, конечно, большое спасибо моей маме. Ведь бывают ситуации, когда бабушки начинают: «Ой, что ж ты, бедненький, несчастненький… Мама уходит, мама уезжает…», то есть раздувают всё это дело. А есть люди, которые, наоборот, подбадривают: «Мама поехала по делам. Сейчас она поработает и вернётся!» Моя мама как раз-таки такая. И это очень важно, ведь дети замечательно чувствуют все настроения и состояния! Но сердце всё равно не на месте, когда приходится уезжать. Момент разлуки тяжёлый, особенно когда ты понимаешь, что ребёнок меняется каждый день. И даже десять дней – это достаточно большой перерыв. Когда ты возвращаешься, ребёнок уже совсем другой.

Макар как к младшему относится? Не ревнует?

Нет! И для меня великое счастье, что у них такой тандем. Он всегда просил братика или сестричку и обожает младшего ещё с момента моей беременности. Всю беременность он ждал малыша и сейчас помогает с ним. Как может, по-своему. И нянчит, и играет, и обнимает, и целует – Андрюша всегда на первом месте. Очень важно всё это сохранить, потому что часто родители сами корень раздора вселяют. Это из серии: «Вот Паша съел кашу, а ты нет, Паша будет умным, а ты не будешь». И всё. Грань нужно ловить, чтобы у детей не было соперничества, а наоборот, была братская любовь и поддержка.

Можете вспомнить самый счастливый момент из вашего детства?

У меня было такое счастливое детство в целом, что выделить что-то даже сложно. Но если говорить о каких-то конкретных моментах, то они связаны с городом Астраханью, потому что туда я уезжала каждое лето – к бабушке и дедушке. Мой дядя – худрук Астраханского ТЮЗа – давал мне возможность поучаствовать в спектаклях, с ним же мы ездили и по пионерским лагерям. Правда, я там никогда не оставалась – была блатной девицей и приезжала только на выступления. И вот помню, у несчастных детей тихий час, а я в это время купаюсь в бассейне. Или иду и пью кипяченое молоко (я его обожала) со свежеиспечённой ватрушкой. Это прям фетиш для меня был, очень вкусно! И вот эти ощущения самые-самые счастливые. Для меня и сейчас поехать в Астрахань – это такая сакральная история, потому что там могилы бабушки и дедушки, а они для меня очень важные люди в жизни. И когда я туда приезжаю, обязательно еду к ним – пообщаться и получить какую-то энергию и благословение на дальнейшие труды.

Ольга, вы всегда говорите о своей семье с особой теплотой и трепетом. Скажите, а есть какие-то устоявшиеся семейные традиции, которые вы хотели бы передать сыновьям?

Традиций как таковых, которые висят в табличках под стеклом, у нас нет. Ну да, так получается, что Новый год мы всегда празднуем вместе, и, наверное, это уже традиция. Но заставлять детей отмечать со мной праздники – такого никогда не будет. Я считаю, что некие обычаи воспитываются в детях каким-то негласным способом. Традиции – сродни привычкам, так скажем. А привычка – это наша вторая натура, и если дети с детства видят, что и как происходит в семье, то невольно в себя это впитывают. И спустя определённое время, когда пройдут все их пакостные противные переходные возрасты, они вернутся к тому, с чего начинали. И никто не будет заставлять их что-то там соблюдать – они сами придут туда, где им было хорошо, спокойно и уютно, где они чувствовали любовь настоящую.

Дети, работа, постоянный круговорот… Вы успеваете отдыхать?

Все мои отдыхи сейчас связаны со сменой впечатлений. Я отдыхаю, когда мне удаётся менять пространство, а вот гнездоваться где-то очень долго я не смогу. Осенью на четыре дня уехала со старшим сыном в Нарву, в SPA-отель – поплавать, какие-то процедуры поделать. Конечно, отдых с ребёнком – это сплошные нервы, потому что ты следишь за ним, переживаешь, но, с другой стороны, мне с ним очень хорошо отдыхать, люблю с ним ездить.

По отношению к детям у меня некое бивалентное чувство: с одной стороны, я за них очень боюсь, а с другой – когда с ними рядом нахожусь, у меня полное ощущение, что мне не страшно и всё происходит правильно, что я там, где должна быть.

 Это же здорово!

Да. И хотя иногда бывает, что ты взрываешься, ругаешься и понимаешь, как от всего этого устала, самое глобальное ощущение какого-то гармоничного спокойствия человеческого у меня только рядом с детьми

текст
Екатерина Куцанова
фото
Ирина Истомина